Публицист Владимир Золотарев о сложности морального выбора, последствиях для страны правления Тимошенко, хрене с горы, армии, нетрадиционных методах ответа на агрессию, успешности британских идеалов, войне свободной страны со злобной империей, эффективной военной стратегии и тактики, а также экономическом кризисе с точки зрения австрийской экономической школы.
В преддверии выборов многие задают себе вопрос – нужно ли принимать в них участие, есть ли смысл. Понятно, что кандидатам нужны голоса избирателей, чтобы прийти во власть и уютно там устроиться. Но вот зачем это избирателю, каков его интерес в этом мероприятии? На это вопрос универсального ответа, к сожалению, нет. Для начала стоит понимать, что выборы, например, в США и выборы в Украине – это совершенно разные категории. И дело даже не в качестве кандидатов, в политической системе, а просто в том, кто именно избирается. Президент США имеет определенные рамки полномочий, за пределы которых ему не дает выйти, прежде всего, устоявшаяся политическая традиция, то, как истеблишмент понимает полномочия этого президента. И в данном случае вопрос участия или неучастия в выборах относится в большей степени к области морали – поддерживать либо не поддерживать своим участием систему, которая существует. Но в целом понятно, кого выбирают. В нашем же случае этого понять нельзя. Статьи украинской конституции, описывающие полномочия президента, прописаны невнятно. Президент у нас- человек, который делает всё, что захочет. Поэтому понять, на какую, собственно, должность проходят выборы, нельзя, даже если относиться к этому процессу сугубо рационально. Например, в сегодняшних реалиях стоит выбор – Тимошенко или Порошенко.
Тимошенко – это просто катастрофа. Если мы хотим, чтобы это побыстрее всё закончилось, тогда можно идти голосовать за Тимошенко, потому, что она развалит здесь всё, останутся руины, останется лишь вопрос – какой ценой, будет это война, будет это гражданская война или просто голод и разруха, превращение в некое подобие Сомали. Это женщина-катастрофа, она уже не раз была у власти, и каждый ее приход означал какие-то потрясения. Большинство уже забыло, что она была вице-премьером и при ней всегда было две вещи: бензиновый кризис и сахарный кризис. Все всегда заканчивалось ростом цен. Это человек из истеблишмента, причем от самых его корней, начавший свою карьеру с предательства собственного шефа, который, разумеется, далеко не ангел, но речь не о нем.
Тимошенко человек, идущий постоянным путем катастроф, и тем не менее, она снова баллотируется, и ее избиратель уже быстро забыл обо всех этих катастрофах
Если же мы хотим хоть как-то побарахтаться, удержаться на плаву, тогда выбор – любой другой кандидат. Если же человек попросту не хочет принимать в этом участия, то пусть и не голосует, так как действительно, непонятно, за кого голосовать. На самом деле человек голосует за свои гипотезы. А гипотезы эти, безусловно, у всех разные. Наши выборы напоминают цирк, но такой, где клоуны стреляют в зрителей. И, если кто-то все же готов участвовать в нем, то следует понимать, что никакой ответственности за свое решение он не несет, вопреки расхожим слоганам, ибо президент не будет ограничиваться чем бы то ни было в своих полномочиях, он будет всячески расширять свою власть.
Парадоксальным кажется и то, как государство противится идее свободного ношения оружия. Создается впечатление, что своих вооруженных граждан оно боится больше, чем армии страны-агрессора. Поэтому в случае полномасштабного вторжения России выбор невелик – либо идти в государственную армию, либо прятаться. Добробаты в нашей стране про сути ликвидированы, отряды самообороны не созданы, да и вооружиться последним попросту нечем. И это в то время, как частные армии вполне и неоднократно оправдали себя. Но, поскольку армия является старейшим государственным образованием, более того, собственно армия является причиной возникновения государства, соответственно, государство будет всячески противиться существованию на своих территориях других вооруженных формирований. Мы привыкли считать, что в ответ на агрессию решением есть только армия государства. Однако история показывает, что standing army не единственное решение, и не всегда оправданное. Во второй мировой войне советская армия через три месяца была практически вся в плену у гитлеровцев, французская армия, которая год сидела в окопах, по сути отдала Францию. В то же время другой исторический пример – Великобритания, которая правила морями. В Великобритании армии как таковой практически не было, вся колонизация осуществлялась частными армиями, если доходило до вооруженных конфликтов, хотя в основном это империя, которая получала влияние мирным путем, через торговлю, через внедрение в местные элиты. В итоге это самая большая и самая успешная империя, и мир, в котором мы живем, так или иначе создан именно британской культурой. Более того, постоянная армия там скорее создавала проблемы, как, например, в американских колониях, где колонисты, которые также имели оружие, воспротивились попытке разместить там войска. И со времен Кромвеля у англичан жесткая антипатия к постоянно действующей армии. Тем не менее, это страна, которая постоянно выигрывала войны, расширяла свои территории, обходясь без государственной армии. Даже британский флот не имел жесткой структуры, и во времена каких-либо катаклизмов они быстро нанимали частные корабли, переоборудовали их и применяли различные тактические и стратегические методы, и это в рамках государства. Таковы исторические факты с точки зрения концепции единой государственной армии. А если речь идет не о войне, а о том, как выиграть конфликт, то есть нанести своему противнику такой ущерб, который бы заставил его остановиться, то наличие армии здесь совершенно не обязательно. Условно говоря, если атакует некий московский царь, то вопрос не столько в том, чтобы иметь трехмиллионную армию, сколько в том, чтобы убить этого царя, либо тех людей, которые принимают решения и заинтересованы в этой войне. Если представить абстрактную модель, что здесь свободная страна, что здесь нет государства, но рядом Россия, которая рассматривает эту территорию как свою, то первое решение здесь страхование. Страховщик заключает договор, по которому обязуется защитить имущество от российского уничтожения или захвата. И задача страховщика – не допустить, чтобы захват произошел, ибо тогда он разорится. И если на рынке действует несколько таких компаний, то все их усилия независимо друг от друга – и это важнейший фактор – не отдаст приказа о капитуляции, в то время, как централизованные армии всегда страдают от своей централизации. И, если оружие в свободной продаже, страховщик заинтересован в том, чтобы как можно больше тренировать ополченцев, в том, чтобы были частные армии, которые можно призвать, и которые, даже не имея численного преимущества, смогут нанести точечные удары в критических зонах, на уровне разведки упреждая действия противника и ликвидируя тех, кто проявляет активный интерес.
Но даже если убрать всю эту страховую плоскость и оставить только вооруженных граждан, у России никаких шансов не будет.
Ибо для того, чтобы они были, здесь должна быть критическая масса людей, которые бы верили в то, что российское налогообложение – благо. Как показала война, сейчас достаточно захватить государственную администрацию, установить там свой флаг, и жители этой территории попросту переходят в другое подданство. Госчиновники, милиция немедленно туда перебегают, ибо там привычная служба, привычные функции, да еще и более высокая зарплата. Если же этот аспект убрать из нашей картины, то получится, что большая группа частников противостоит бандитам, пытающимся отнять у нас имущество. Если у людей есть стимул бороться против агрессора, они обязательно будут это делать. У них будут и танки, и самолеты, причем дешевле в несколько раз, чем тратит на армию государство. Разница составляет от двух до десяти раз, и выбираются всегда не самые эффективные, а самые дорогие проекты. Это мы с вами, действуя в условиях рынка, должны создать что-то лучшее, а у них никакого рынка нету, есть госзаказ. И это закономерность, которую невозможно обойти. И главный момент – это вопрос тактики и стратегии.
Сейчас мы живем в условиях, когда принято считать, что, во-первых, должна быть постоянная государственная армия, и, во-вторых, что тактика и стратегия это задача Генштаба. Это попросту катастрофа, потому, что рынок решений – такой же рынок, как и любой другой
Главный вопрос не в том, какая у вас техника, а в том, как вы ею можете распорядиться на поле боя, как устроено взаимодействие ваших подразделений. Те страны, которые постоянно воюют, например, Израиль, вынуждены постоянно модифицироваться, поэтому израильская армия одна из самых эффективных. Мы же, можно сказать, свернули войну, пойдя на Минские соглашения, и, возможно, по той причине, чтобы, с одной стороны под предлогом войны тянуть деньги, и, с другой стороны, при реальных военных действиях их быстро выбьют с захваченных территорий, ибо воевать они не способны, они воюют по старым советским лекалам. Чем дольше эта война длится, тем больше на фронте появляется молодых командиров, понимающих, что такие методы непригодны. То, что навязывает им Генштаб в качестве тактики и стратегии, не работает. И рано или поздно такие установки будут разрушены. Но это очень дорогая цена – мы, условно говоря, должны проиграть войну, чтобы научиться воевать. А когда есть рынок тактик и стратегий, если рассматривать свободную от государства страну, то можно быть уверенным в неотвратимости отпора. В любом случае, более свободное общество всегда дает более существенный отпор.
